Глава 15. Театр и гистрионы (бродячие артисты)

Театр средневековья

История средневекового театра проходит два этапа — этап раннего (с V по XI в.) и зрелого (с XII до середины XVI в.) средневековья.

Хотя церковь ревностно уничтожала следы античного теара, театр не погиб. Он родился из нового уклада жизни варварских племен. Истоки театра средневековья надо искать в сельских обрядах народов, пришедших на смену рабовладельческому Риму, в самом быту земледельцев. Народ, хотя и принявший христианство, еще находился под сильнейшим влиянием языческих верований. Несмотря на преследование церкви, деревенское население по древним обычаям праздновало конец зимы, приход весны, сбор урожая; в играх, танцах и песнях люди выражали свою наивную веру в богов, олицетворяющих силы природы. Эти праздники и положили начало будущим театральным действиям. В Швейцарии зиму и лето изображали парни — один в рубахе, другой в шубе. В Германии в честь весны устраивались костюмированные карнавальные шествия. В Англии весенние праздники выливались в многолюдные игры, пляски, состязания в честь мая, а также в память народного героя Робина Гуда. Зрелищными элементами были богаты весенние игры в Италии и Болгарии.

Эти массовые праздники были пронизаны здоровым юмором, выражали творческие силы народа. Постепенно, все больше терялся обрядово-культовый смысл, они отражали элементы реальной жизни деревни, связывались с трудовой деятельностью крестьян, превращались в традиционные игрища, развлечения зрелищного характера. Но дать начало театру эти игры с их примитивным содержанием и наивной формой не могли — они не обогащались ни гражданскими идеями, ни поэтическими формами как это было в древней Греции. К тому же эти вольные игры содержали воспоминания о языческом

культе и жестоко преследовались христианской церковью. Но если церкви удалось воспрепятствовать свободному развитию народного театра, связанного с фольклором, то все же отдельные виды сельских увеселений породили новые народные зрелища — действа гистрионов.

Гистрионы

В XI в. Жизнь феодальной Европы оживляется: натуральное хозяйство уступает место товарно-денежному, ремесла отделяются от сельского хозяйства. Рост городов определяет переход от раннего средневековья к развитому феодализму.

С развитием торговли усиливается тяготение деревни к городу. Спасаясь от бесчеловечной эксплуатации феодалов, крестьяне в поисках лучшей жизни идут в города. Вместе с этими предприимчивыми людьми в город часто переселяются и деревенские затейники. Процесс разделения труда захватывает и этих вчерашних сельских острословов и плясунов, они становятся профессиональными забавниками — гистрионами. Во Франции их называют жонглерами, в Германии — шпильманами, в Польше — франтами, в Болгарии — кукерами, в России — скоморохами. С XII в. их количество исчисляется сотнями и тысячами. Они окончательно отрываются от деревни, — источником их творчества становится жизнь средневекового города, шумные ярмарки, сутолока городской улицы. Их искусство вначале отличает синкретизм: каждый и поет, и танцует, и сказывает сказки, и играет на музыкальном инструменте, и проделывает еще десятки других забавных вещей. Но постепенно происходит расслоение массы гистрионов по отраслям творчества, по той аудитории, к которой они чаще всего обращаются. Современники различали искусство комиков- буффонов, близкое к цирковому, искусство рассказчиков, певцов и музыкантов-жонглеров и, наконец, особо выделяли творчество сочинителей и исполнителей стихов, баллад и танцевальных песен — трубадуров, называя их людьми, «умеющими нравиться знатным».

Такое различие отчасти справедливо (ибо выражает классовое различие в среде гистрионов, многие из которых поступают на службу к феодалам), отчасти же притянуто (ибо все они, пусть в разной степени, выражают мирской свободолюбивый дух средневекового города). Ведь порой искусство трубадуров не уступало по силе критики феодальных законов насмешкам буффонов — развлекателей народа.

Выросшее из сельских обрядовых игр, впитавшее в себя бунтарское настроение городских низов, искусство гистрионов подвергалось гонениям и преследованиям церковников и королей. Но никто, даже сами епископы и самодержцы не могли устоять против соблазна увидеть веселые, жизнерадостные выступления гистрионов.

Гистрионы объединялись в союзы, из которых создавались впоследствии кружки актеров-любителей. Под их непосредственным влиянием ширится волна самодеятельного театра XIV — XV вв. Отдельные мастера продолжают выступать во дворцах феодалов, участвуют в представлениях мистерии (например, в ролях чертей). Гистрионы накопили элементы актерского искусства и сделали первые попытки изобразить человеческие типы. Они подготовили рождение фарсовых актеров и светской драматургии, ненадолго расцветшей во Франции в XIII в.

Мистерия

Время расцвета мистериального театра — XV—XVI вв., время бурного расцвета городов и обострения социальных противоречий. Город уже в значительной мере преодолел феодальную зависимость, но еще не подпал под власть абсолютного монарха. Мистерия и явилась выражением процветания средневекового города, его культуры. Она выросла из так называемых «мимических мистерий» — городских процессий в честь религиозных праздников, в честь торжественных въездов королей. Из этих празднеств постепенно складывалась площадная мистерия использующая ранний опыт средневекового театра и по линии литературной, и по линии сценической. Представления мистерий организовывались не церковью, а городскими цехами и муниципалитетами. Авторами выступали деятели нового типа — ученые-богословы, юристы, врачи. Несмотря на то что ею руководили патрицианские круги буржуазии и церковники, мистерия была массовым площадным самодеятельным искусством. В представлениях мистерий участвовали сотни человек. Поэтому в инсценировки церковных легенд, которые и составляли мистериальную драматургию, вторгался народный, мирской элемент. Господствовавшая более двухсот лет в Европе, особенно во Франции, мистерия всей своей историей дает яркий пример борьбы религиозного и мирского начал.

Мистериальная драматургия разделяется на три цикла: «ветхозаветный», имеющий своим содержанием циклы библейских легенд; «новозаветный», рассказывающий историю рождения и воскресения Христа, и «апостольский», в котором сюжеты пьес были заимствованы из «Жития святых» и частично из мираклей о святых.

Ярким примером ранней мистерии может служить огромная (50 тысяч стихов, 242 действующих лица) «Мистерия Ветхого завета», содержавшая 38 отдельных эпизодов. Ее главными героями были Бог, Ангелы, Люцифер, Адам и Ева. В мистерии показывалось сотворение мира, восстание Люцифера против Бога (в чем легко можно усмотреть намек на непослушных феодалов), библейские чудеса; это были эффектно сделанные фокусы — сотворение света и тьмы, тверди и неба, животных и растений и наконец сотворение человека, а затем его грехопадение и изгнание из рая.

Из мистерий, посвященных Иисусу, широко была распространена «Мистерия Страстей», которая разделялась на четыре части в соответствии с четырьмя днями представления. Образ Иисуса Христа пронизан патетикой, церковной риторикой, но рядом существуют и драматические образы — оплакивающая Христа Богоматерь, грешник Иуда. А в других мистериях к этим двум очень разным элементам уже в раннюю пору примешивается и третий — карнавально-сатирический, основными носителями которого были жители ада — черти.

Постепенно поддаваясь настроению масс, библейские эпизоды прослаиваются интермедиями с чисто ярмарочными героями — шарлатаном-врачом, его громкоголосым зазывалой, строптивой женой и т.д. Неуважение к религии просачивается и в мистериальные эпизоды, что выражается в бытовой трактовке библейских мотивов — Ной предстает бывалым моряком, его супруга — сварливой бабой. Со временем усиливаются критические элементы; так, Иосиф и Мария изображаются в одной мистерии XV в. бедняками-нищими, а в другой пахарь восклицает: «Кто не работает, тот не ест». Однако мотивам социального протеста нелегко было проникнуть в театр, идеологически и организационно подчиненный привилегированным слоям городского населения.

Но все-таки стремление к достоверному отражению окружающей жизни находило выход. Так, вскоре после осады Орлеана в 1429 г. появляется «Мистерия об осаде Орлеана». В ней действуют исторические герои, конфликт происходит не между богом и дьяволом, а между английскими захватчиками и французскими патриотами. Весь свой патриотизм создатели драмы вложили в образ национальной героини Франции Жанны Д’Арк. Эта мистерия свидетельствует о стремлении городского самодеятельного театра к историческому отражению жизни, о возможности создания широкой народной драмы на современной основе, драмы патриотической и героической. Но подчинение реалистического изображения религиозной концепции, доказательству всесилия божественного промысла заставило и эту мистерию служить религии, церкви и чрезвычайно снизило ее художественное достоинство.

И чисто религиозные, и светские мистерии, несмотря на явные черты народности, все же не могли выйти из плена религии, и реализм в этом жанре не мог восторжествовать.

Мистерия раздвинула тематический диапазон средневекового театра, накопила огромный сценический опыт, который был использован позднейшими жанрами средневековья. Представления мистерий, происходившие на городских улицах и площадях оформлялись по-разному. Существовали три варианта: передвижной — когда мимо зрителей проезжали телеги, с которых показывались мистериальные эпизоды; кольцевой — когда действие происходило на разделенном на отделения кольце высокого помоста и одновременно внизу — на земле, в центре круга, очерченного этим помостом (зрители стояли у столбов, на которых помост возвышался); и, наконец, беседочный. В последнем случае на прямоугольном помосте или просто на городской площади выстраивались «беседки» — места, изображавшие дворец императора, городские ворота, рай, чистилище, ад и т.д. Если это не было ясно по внешнему виду, то на беседки вешалась поясняющая надпись.

Декоративное искусство было скромным, зато искусство сценических эффектов находилось на большой высоте. Религиозное содержание, полное чудес, требовало их наглядного показа — натуральность была обязательным условием народного зрелища. На сцену выносили раскаленные щипцы и выжигали на теле грешников клейма. Убийства сопровождались потоками крови (бычьи пузыри с красной жидкостью прятались под рубаху, удар ножа протыкал пузырь, и человек обливался кровью). Ремарка указывала: «Два солдата с силой ставят на колени и совершают подмену», т. е. ловко подменяют человека куклой чтобы тут же ее обезглавить.

Когда праведников клали на горячие жаровни, бросали в яму к диким зверям, кололи ножами или распинали на кресте, это потрясало больше, чем любая проповедь. И чем более жестокой была сцена, тем сильнее она действовала.

Соседствуя, религиозный и натуралистический элементы боролись друг с другом. В костюме, например, побеждает быт: Ирод ходит по сцене в турецком одеянии с саблей на боку; римские легионеры носят современную солдатскую форму. Само ряжение религиозных персонажей в бытовые костюмы говорило о соревновании взаимоисключающих начал. Оно же накладывало отпечаток и на игру актеров — патетическое и гротесковое существовало на мистериальной сцене рядом. Любимые народом персонажи — шут и бес — вносили и в без того динамическую мистерию струю народной энергии. Их текст часто импровизировался. Поэтому выпады против церкви, феодалов, богатеев могли не фиксироваться в тексте мистерии, а если и записывались, то, конечно, были сглажены и не дают нам верного представления об остроте критического элемента этих спектаклей.

Фарс

Площадной плебейский фарс выделяется в самостоятельный театральный жанр со второй половины XV в. Однако он проходит долгий скрытый путь развития, будучи заключен в ткань мистериальных представлений. Само название фарса происходит от латинского farsa (начинка). И действительно, устроители мистерий сплошь и рядом писали: «Здесь вставить фарс». Но истоки фарса уходят неизмеримо глубже — в представления гистрионов и в карнавальные масленичные игры. Рассказы гистрионов определили в общих чертах тематику и диалоги фарса, карнавальные шествия — его действенную игровую природу и массовый характер. В мистерии же фарс окреп — сформировался как сценический жанр. С самого начала в фарсе отчетливо стали различаться мотивы социальной критики, направленной не только против феодалов, но и против бюргерства, которые сыграли огромную роль в рождении фарса. Особый тип фарсовых представлений составляли пародии на церковную службу.

Веселые масленичные представления и народные спектакли дают начало организациям «дурацких корпораций» — объединениям мелких судейских чиновников, разнообразной городской богемы школяров, семинаристов. В XV в. шутовские общества распространяются по всей Европе. В Париже были четыре большие организации и регулярно устраивались смотры-парады их фарсовых представлений. В этих парадах осмеивались выступления епископов, словопрения судей, въезды королей в город. В ответ на это светские и церковные власти преследуют фарсеров, изгоняют их из городов, бросают в тюрьмы. Кроме пародий, фарсеры разыгрывали сатирические сценки-соти (sotie — глупость). В этом жанре выступали не бытовые персонажи, а шуты, дураки (Тщеславный дурак-солдат, Дурак-обманщик, Клерк-взяточник и т.д.). В соти непосредственно использовался опыт аллегорий моралите, давалась обощенная картина действительности. Расцвет жанра соти — это рубеж XV—XVI вв., и сам Людовик XII порой использует народный фарсовый театр в борьбе с папой Юлием II. Однако сатирические сценки были небезопасны не только для церковных, но и для светских властей — в них высмеивались и Богатство и Дворянство. Это и послужило причиной запрещения соти при Франциске I.